Лес Мифаго - Страница 51

— Болотник разозлился, — сказал Кристиан. — Они голодны и хотели съесть его печень. Свиньи им не хватило. — Он усмехнулся. — Я сказал нет. Пожалел твои чувства.

Он подошел к дому и исчез внутри. Его долго не было. Гуивеннет посмотрела на меня только однажды. Ее лицо было мокрым от слез. Ее губы шевелились, но я ничего не услышал. — Я люблю тебя, Гуин, — крикнул я. — Мы выпутаемся, вот увидишь. Не бойся.

Но, похоже, она не услышала меня, и опять склонила на грудь избитое лицо. Она стояла на коленях, связанная и окруженная дикими стражами.

В саду кипела бурная деятельность. Одна из лошадей запаниковала, встала на дыбы и рвалась с привязи. Люди ходили туда и сюда, одни рыли яму, другие сидели у костра, громко разговаривали и смеялись. А вокруг горел лес. Ужасное зрелище!

Наконец Кристиан вышел из дома. Он сбрил седую бороду и зачесал длинные седеющие волосы в косичку. Широкое лицо сразу стало сильным, хотя челюсти оказались слегка слабоваты. И он стал сверхъестественно похож на отца — именно таким я запомнил его перед отъездом во Францию. Но больше и жестче. В одной руке он нес пояс с мечом, в другой — бутылку с аккуратно обломанным горлышком. Вино?

Он подошел ко мне, жадно выпил и оценивающе чмокнул губами. — Как я и думал, ты не нашел запас, — сказал он. — Сорок бутылок лучшего бордо. Я даже забыл его вкус. Великолепно. Хочешь попробовать? — Он махнул сломанной бутылкой. — Выпей перед смертью. Тост. За братство, за прошлое. За сражения, победы и поражения. Выпей со мной, Стив.

Я покачал головой. Кристиан какое-то мгновение выглядел разочарованным, потом тряхнул головой, прижал бутылку ко рту и пил до тех пор, пока не задохнулся. Рассмеявшись, он бросил бутылку самому мрачному из своих товарищей, Болотнику, тому самому, который хотел вырезать печень из тела Гарри Китона; тот допил оставшееся вино и бросил бутылку в лес. Остальные бутылки, которые я так и не сумел найти, сложили в самодельные мешки и распределили среди ястребов.

Огонь в лесу постепенно угасал. Какое бы заклинание не вызвало его, магия уже рассеялась; в воздухе висел сильный запах золы. Внезапно около ворот появились две странные фигуры и побежали вдоль изгороди. Их почти нагие тела были покрыты белым мелом, но лица оставались черными. Длинные волосы поддерживала кожаная повязка. Они несли длинные костяные жезлы, которыми били по деревьям. Там, где они пробегали, пламя вспыхивало вновь, такое же яростное, как и раньше.

Наконец Кристиан вернулся ко мне, и только тогда я сообразил, чем вызвана эта отсрочка, странная пауза: он не знал, что делать со мной. Выхватив нож, он воткнул его в стену сарая, рядом со мной, навалился на рукоятку всем весом, положив подбородок на руки, и уставился не на меня, а на черные как смоль доски. Усталый человек, утомленный человек. Все в нем говорило об этом, от дыхания до теней вокруг глаз.

— Ты постарел, — сказал я, констатируя очевидное.

— Неужели? — Он слабо улыбнулся, а потом медленно заговорил. — Да. Постарел. Прошло много лет, для меня. Я очень долго шел внутрь, пытаясь убежать от твари. Но чертова зверюга пришла из самого сердца; я так и не смог избавиться от нее. Там, за выгнутой поляной, находится странный мир, Стивен. Странный и ужасный. Старик знал так много, и он знал так мало. Он знал о сердце леса; возможно видел его или слышал о нем, или преставлял себе, что это такое, но его единственный путь туда… — Он замолчал и с любопытством посмотрел на меня. Потом опять улыбнулся, выпрямился, погладил меня по щеке и тряхнул головой. — Клянусь лесной нимфой Хендрайамой, что же мне делать с тобой?

— Почему бы тебе не оставить меня и Гуивеннет в покое, и не дать нам жить счастливо и так долго, как мы хотим? А ты делай то, что должен: возвращайся обратно в лес или, наоборот, возвращайся сюда. Будешь жить с нами, Кристиан.

Он опять наклонился к ножу; его лицо оказалось так близко от меня, что я мог бы коснуться его губами. И при этом брат не глядел на меня. — Больше я не могу так жить, — сказал он. — И скоро, да, я должен буду вернуться, после путешествия внутрь. Но я хочу ее. Я знал, что она где-то там, в глубине. Я следовал за рассказами о ней, взбирался на горы, исследовал долины, был всюду, где говорили о ней. И всегда опаздывал на несколько дней. И всегда за мной следовала тварь. Я дважды бился с ней, никто не победил. Брат, я стоял на самой высокой горе, там, где построена каменная крепость, и глядел на самое сердце леса, на то место, где я был бы в безопасности. И сейчас, когда я нашел свою Гуивеннет, я опять пойду туда. Там я должен найти любовь и закончить жизнь, но там я буду в безопасности. От зверя. От старика.

— Иди один, Крис, — сказал я. — Гуивеннет любит меня, и ничто этого не изменит.

— Ничто? — повторил он и слабо улыбнулся. — Время может изменить все. Когда ей будет некого любить, она придет ко мне…

— Посмотри на нее, Крис, — зло сказал я. — Связанная. Побитая. Ты больше заботишься о своих ястребах, чем о ней.

— Я позаботился о том, чтобы получить ее, — ответил он, тихо и угрожающе. — Я охотился так долго, что позабыл о более тонких чувствах. И я заставлю ее любить меня перед смертью; я буду наслаждаться ею, пока…

— Она не твоя, Крис. Она моя мифаго…

Внезапно он взорвался и ударил меня в скулу с такой силой, что два зуба вылетели. В рот хлынула кровь, и, через боль, я услышал: — Твоя мифаго мертва! Эта — моя! Твою я убил много лет назад. Она моя! Иначе я бы не пришел за ней.

Я сплюнул кровь. — Она не принадлежит никому из нас. У нее собственная жизнь, Стив.