Лес Мифаго - Страница 55

«Я обнаружил четвертую дорогу в самую глубь леса. Конечно вода, как я раньше не догадался! Мне кажется, с ее помощью можно добраться до самого сердца. Но время, всегда время!»

Китон помог мне сломать старые ворота, прибитые к дереву. Они заросли водорослями, гнилым мхом и шиповником, и глубоко вросли в берег ручья. За воротами ручей расширился, стал опасно глубже, его окаймлял спутанный терновник. Босиком, с закатанными штанами, я перешел глубину и пошел вброд вдоль берега, осторожно переступая через корни и затопленные ветки этой первой естественной защитной зоны. Дно, поначалу скользкое, постепенно стало помягче. Течение, холодное и пенистое, крутилось вокруг моих ног. Как только мы вошли во влажную лесную страну, на нас обрушился холод; нас как будто отрезало от ясного дня снаружи.

Китон скользил, и я помог ему выбраться на топкий берег. Нам пришлось остановиться и пробивать себе дорогу вдоль ручья через заросли шиповника и терновника. Тут тоже оказались обломки старых изгородей, очень старые и такие трухлявые, что они рассыпались при малейшем прикосновении. Утренний хор примолк, хотя над нами, в темной листве, летало множество птиц.

Внезапно стало светло — мы вышли на более открытое место берега; уселись, обсушили ноги и опять одели сапоги.

— Это было не так-то тяжело, — заметил Китон, вытирая кровь со щеки, поцарапанной терновником.

— Мы только начали, — сказал я.

— Стараюсь держать хвост пистолетом, — засмеялся он. — Однако в одном я уверен: твой брат и его банда здесь не шли.

— Они все равно должны были спуститься к реке. Я думаю, что мы очень скоро нападем на их след.

* * *

Я буду вести этот дневник и записывать все, что произойдет со мной. Для этого есть несколько причин. Я оставлю письмо, в котором объясню их. Надеюсь, что этот дневник кто-нибудь прочитает. Меня зовут Гарри Китон, я живу на Миддлетон Гарденс, 27, Баксфорд. Мне 34 года. Сегодня 7-ое сентября 1948 года. Но дата не имеет значения. ПЕРВЫЙ ДЕНЬ.

Мы проводим первую ночь в этом лесу призраков. Шли двенадцать часов. Никакого следа Кристиана или лошадей. Или Г. Вечером вышли на поляну, которую нашел отец Стивена и назвал Поляной маленького камня. Замечательное место; можно отдохнуть после тяжелого пути и поесть. Так называемый «маленький камень» оказался массивным каменным блоком из песчаника, примерно четырнадцать футов в высоту и двадцать шагов в обхвате. Время, эрозия и дожди хорошо поработали над ним. Стивен нашел на нем едва заметную отметку с буквами ДХ, инициалами его отца. Если это маленький камень, то что же, хотел бы я знать?..

Очень устал. Плечо болит, но я сам выбрал путь «героя», и должен не обращать на него внимания. Лишь бы С. на заметил. Пока я в состоянии нести рюкзак, но приходится сильно напрягаться, больше, чем я предвидел. Поставили палатку. Вечер достаточно теплый. Лес кажется почти обычным. Ясно слышно журчание ручья; впрочем это уже не ручей, а маленькая река. Из-за плотной растительности нам пришлось немного отойти от берега.

Лес вокруг уже открыто бросает вызов опыту: совершенно гигантские деревья, никакого следа вырубки или посадки. Они, похоже, окружают всю область подлеска и чувствуют себя здесь главными. У них такая плотная листва, что подлесок довольно редкий, идти легко. Но, конечно, внизу очень темно. Мы отдыхаем под этими гигантами, достаточно свободно. Лес дышит и вздыхает. Много конского каштана, так что лес не очень-то «первобытный», и просто невозможное количество дубов и орехов, а еще целые рощи ясеней и берез. Сотни лесов в одном.

Китон начал вести свой дневник в первую же ночь, но продержался всего несколько дней. Кажется он собирался держать его в тайне: завещание миру, на случай, если с ним что-то случится. Стычка в саду; стрела, которая почти убила его; мой рассказ о Болотнике, едва не изжарившим его печень; в результате его одолевали мрачные предчувствия, глубокую природу которых я понял намного позже.

Как только он засыпал, я пробегал глазами его записи и радовался этому маленькому островку нормальности. Я знал, например, что его плечо еще не прошло, и теперь был уверен, что он не будет перегружать его. Он довольно лестно отзывался обо мне: Стивен отличный ходок, и очень целеустремленный. Его цель, сознательно или нет, ведет его внутрь, и очень точно. Он — большая поддержка, несмотря на гнев и печаль, горящие под внешним спокойствием.

Спасибо, Гарри. В эти несколько первых дней ты тоже был большой поддержкой.

В первый день мы шли долго, но всегда вперед; во второй уже нет. И хотя мы следовали «водному пути», нам пришлось преодолевать много препятствий. Лес защищался.

Во-первых дезориентация. Иногда мы обнаруживали, что идем обратно, по собственным следам. Временами мне удавалось уловить в точности мгновение перемены в восприятии. У нас начинала кружиться голова, подлесок становился непроницаемо темным, и река начинала шуметь не слева, а справа от нас. Китон пугался, я нервничал. И чем ближе мы подходили к берегу ручья, тем меньше был эффект. Река же защищалась от нас совершенно непроницаемой колючей стеной.

Каким-то образом мы прошли первую зону. Тогда лес стал охотиться на нас. Деревья задвигались, ветки падали нам на головы… только в воображении, конечно, но мы все равно страшно пугались. Временами земля скручивалась и раскалывалась прямо под ногами. Мы чувствовали дым пожара, или зловоние, как от падали. Если мы упорно шли вперед, иллюзия рассеивалась.

«На меня уже так охотились, — написал Китон в своем дневнике. — И я так же боялся. Не означает ли это, что я близко? Я не должен ожидать слишком многого».