Лес Мифаго - Страница 79

Туманным ледяным утром, закутавшись в новые одежды, мы простились с хозяевами и по утоптанным тропинкам пошли через лес. Постепенно туман становился гуще, замедляя нас. Очень противно, и здорово действовало на нервы. И меня постоянно преследовал образ Кристиана, подходящего к стране огня, Лавондиссу, где духи людей не привязаны к времени. За его спиной я отчетливо видел Гуивеннет, связанную и подавленную. Даже мысль о том, что она может убежать как ветер в долину отца, стала безнадежно мучительной. Мы слишком задержались. Конечно они будут там раньше нас!

К середине дня туман поднялся, а температура упала еще больше. Вокруг нескончаемо тянулся лес, блеклый и серый; угрюмое небо было покрыто облаками. Я часто лазил на высокие деревья, чтобы не потерять дорогу к пикам-близнецам.

Лес становился все более первобытным, преобладал орех и вязы, а местах повыше — березы; привычные дубы почти полностью исчезли, и только на ясных холодных полянах изредка стояли задумавшиеся лесные великаны. Я и Китон не только не боялись этих прогалин, но и считали их убежищами, ободряющими и приветливыми. Мы немедленно разбивали лагерь на такой поляне, как только, ближе к сумеркам, натыкались на одну из них..

Около недели мы шли по замерзшей стране. С обнаженных веток деревьев, стоявших на краях полян и на открытой местности, свисали сосульки. Иногда шел дождь, и тогда мы жались под своими шкурами, несчастные и подавленные. Потом вода замерзала и ландшафт сверкал, будто стеклянный.

Вскоре горы ощутимо стали ближе. Воздух пах снегом. Лес поредел, и мы увидели гребни гор, по которым когда-то проходили старые дороги. С одного из холмов мы увидели дым от костров. Деревня, убежище. Китон стал очень молчаливым и каким-то возбужденным. Я спросил его, что случилось, и он не сказал ничего путного; только пробормотал, что чувствует себя одиноким и пришло время прощаться.

Мне не слишком понравилась мысль остаться одному, без Китона. Однако за эти дни он очень изменился, стал невероятно суеверным, и думал только о своей собственной мифологической роли. В его дневнике, особенно в записях о путешествии и боли (плечо все еще беспокоило его), постоянно повторялся вопрос: какое у меня будущее? Что говорит легенда о Храбром К.?

Что касается меня, то я уже перестал волноваться о том, чем закончится легенда об Изгнаннике. Сортхалан сказал, что история еще не закончилась. Значит, решил я, события не предопределены, времена и ситуации изменчивы и непостоянны. Я беспокоился только об Гуивеннет, чей образ манил и вдохновлял меня. Мне казалось, что она всегда со мной. Иногда, когда ветер печально выл, мне чудилось, что я слышу ее плач. Я страстно желал увидеть ее пред-мифаго: двойник утешил бы меня даже иллюзорной близостью. Но с тех пор, как мы ушли из зоны заброшенных строений, я перестал видеть пред-мифаго — и Китон, тоже, хотя он-то очень радовался, избавившись от движущихся на периферии зрения фигур.

Мы подошли к деревне и сообразили, что вернулись к чему-то почти чуждому в своем примитивизме. На высоком земляном валу стоял деревянный палисад. Перед валом в землю были вбиты острые осколки камней; простая защита, легко преодолимая. За частоколом стояли хижины с каменными стенами и просевшими полами. Скрещенные деревянные балки поддерживали торфяные крыши, иногда покрытые соломой. Община жила скорее под землей, чем на земле; войдя через ворота в земляном валу, мы увидели только унылый камень и почувствовали густой запах торфа, как свежего, так и горящего.

К нам подошел старик, поддерживаемый двумя молодыми людьми; все они держали в руках длинные изогнутые посохи. На них были туники из звериных шкур, много раз изорванные и зашитые; на ногах штаны с кожаными завязками. Головы украшали блестящие головные повязки, с которых свешивались кости и перья. Молодые люди были гладко выбриты; белая растрепанная борода старика спускалась на грудь.

Он протянул нам глиняный горшок, который держал в руках. Там оказался темно красный крем. Я принял дар, но, очевидно, требовалось нечто большее. За ними толпилось несколько фигур, мужчин и женщин, завернутые в теплую одежду; они внимательно глядели на нас. Я заметил кости, лежавшие на возвышениях за квадратными хижинами.

И в воздухе пахло жареным луком!

Я отдал горшок старику и наклонился вперед, решив, что мое лицо должны как-то обмазать. Старик, казалось, обрадовался, коснулся пальцем зелья и быстро начертил линию на каждой из моих щек, потом повторил то же самое с Китоном. Я взял горшок и мы вошли в деревню. Внезапно Китон заволновался и сказал: — Он здесь.

— Кто?

Но Китон не ответил, погрузившись в свои мысли.

Это были люди из неолита. Их язык представлял из себя серии гортанных звуков и долгих дифтонгов, странные и непостижимые разговоры, которые совершенно невозможно воспроизвести на бумаге. Я попытался найти в этой блеклой и непривлекательной общине что-то мифологическое, но ничего не привлекло моего внимания, за исключением огромного погребального кургана, насыпанного на вершине холма, ближе к горам, и впечатляющего кольца тщательно обработанных и украшенных камней, окружавших центральный дом. Работа над камнями все еще продолжалась, и ей руководил мальчик не больше двенадцати лет. Он представился как Энник-тиг-энкрайк, но, как я заметил, все называли его «тиг». Он внимательно глядел на нас, пока мы глядели на резчиков, работавших кусками оленьего рога и заостренными камнями.

Я вспомнил мегалитические могилы на западе, в Ирландии, в которой я побывал с родителями, когда мне было семь лет. Те огромные могильники молчаливо хранили мифы и фольклор тысячелетней давности. Они были замками фейри, и по ночам люди часто замечали маленьких людей в золотых доспехах, вылетавших из тайных проходах в холмах.