Лес Мифаго - Страница 8

Откуда они появились? Неужели война так подействовал на некоторых англичан, что они взяли лук, стрелы и охотничью собаку, и вернулись в глушь?

Только к полудню я сообразил посмотреть место между курятниками, которое собака глубоко изрыла когтями. «Что эта тварь могла почуять там?» спросил я себя и внезапный холод стиснул мое сердце. Я немедленно сбежал, не желая найти подтверждение моим самым худшим страхам.

Не могу сказать, как я догадался: интуиция, или, возможно, во время нашей короткой встречи мое подсознание обнаружило что-то в словах и поведении Кристиана. В любом случае после полудня вооружившись лопатой, я подошел к курятнику и через несколько минут убедился, что мой инстинкт не соврал.

Потом я полчаса сидел у задней двери дома, глядя на могилу и собирая мужество, чтобы полностью откопать тело женщины. Кружилась голова, меня слегка подташнивало и, хуже всего, я дрожал и никак не мог остановиться; руки и ноги тряслись так, что я с трудом надел пару перчаток. Наконец я сумел встать рядом с ямой и очистить труп от земли.

Кристиан похоронил ее на глубине трех футов, лицом вниз; у нее было длинные рыжие волосы; тело было одето в странную зеленую одежду, узорчатую тунику, зашнурованную на боках, сейчас вмятую в талию — она должна была доходить девушке до голеней. Вместе с ней Кристиан похоронил ее посох. Я повернул ей голову, и, задержав дыхание, чтобы не вдохнуть невыносимый запах разложения, рассмотрел увядшее лицо. И понял, от чего она умерла: в ее глазу все еще торчал обломок стрелы. Неужели Кристиан пытался вынуть его, но сумел только обломать? На обломке древка я заметил те же самые метки, что и на стреле в кабинете отца.

«Бедная Гуивеннет», подумал я и вернул тело обратно, к месту его вечного покоя. Потом закидал землей. Вернувшись домой, я почувствовал, что меня бьет озноб, по телу тек холодный пот; без сомнения я заболел, и очень сильно.

Три

Два дня спустя, спустившись вниз ранним утром, я нашел одежду Кристиана, разбросанную по всей кухне; пол был измазан грязью, повсюду валялись листья. Я поднялся по лестнице и осторожно заглянул в его спальню: он лежал на животе, полураздетый, лицом ко мне и громко храпел; судя по виду он мог проспать неделю. Вид его внушал тревогу: волосы спутаны, все тело, от шеи до ног, покрыто царапинами, мелкими шрамами и грязью; и от него ужасно пахло. И все таки в нем было что-то сильное и твердое: он очень изменился, физически, и уже не походил на скелета с впавшим лицом, который встретил меня две недели назад.

Он проспал весь день, и только в шесть вечера спустился вниз, одетый в серую рубашку и фланелевые брюки, продранные на коленях. Он нехотя вымыл лицо, но все еще вонял потом и лесными растениями, как если бы проводил дни, погрузившись в торф или навоз.

Я накормил его и стал смотреть, как он пьет чай. Время от времени он подозрительно поглядывал на меня, как если бы ожидал, что я накинусь на него. На его плечах и руках бугрились мышцы. Это был совсем другой человек.

— Где ты был, Крис? — спросил я в конце концов, и не удивился, когда он ответил: — В лесу. Глубоко в лесу. — Он сунул в рот еще больше мяса и начал шумно жевать. Глотая, он ухитрился добавить: — Я в порядке. Поцарапанный чертовыми ветками, но в порядке.

В лесу. Глубоко в лесу. Во имя всех святых, что он там делал? Пока он жадно пожирал мясо, я снова увидел незнакомца, который несколько дней назад пришел к моему двору; он тоже ел как дикий зверь. Сейчас Кристиан напоминал того человека — тот же самый первобытный вид.

— Ты плохо помылся, — сказал я; он утвердительно хмыкнул и я добавил: — Что ты там делал? В лесу. Ты разбил там лагерь?

Он шумно глотнул, выпил пол чашки чая и отрицательно помотал головой. — У меня уже есть там лагерь, и я пытался проникнуть в лес еще глубже. Но не смог пересечь… — Внезапно он замолчал и вопросительно посмотрел на меня. — Ты прочитал дневник старика?

Я ответил, что не прочитал. Откровенно говоря, я был настолько удивлен его внезапным отъездом и так поглощен делами по дому, что забыл о всех заметках отца и его работе. Я сказал все это Кристиану, и тут мне пришло в голову, а не гнетущие ли меня дурные предчувствия не дают мне идти дальше?

Кристиан вытер рукой рот и уставился на пустую тарелку. Потом внезапно понюхал себя и засмеялся.

— Черт побери, от меня ужасно пахнет. Вскипяти-ка мне немного воды. Я должен немедленно вымыться!

Но я не пошевелился, только уставился на него через весь стол; заметив мой взгляд, он нахмурился. — Что случилось? Что у тебя на уме?

— Я нашел ее, Крис. Ее тело. Гуивеннет. Я нашел ее могилу.

Даже не знаю, чего я ожидал от Кристиана. Возможно гнева, или паники, или, может быть, торопливого многословное объяснения. И еще я наполовину надеялся, что он удивится и скажет, что труп во дворе вовсе не остатки его жены, и он никак не связан с могилой. Но Кристиан знал о теле; он в упор глядел на меня и тяжелое нервное молчание заставило меня почувствовать себя неуютно.

Внезапно я сообразил, что Кристиан плачет, не отрывая взгляда от меня; ручейки слез проделывали дорожки в остатках грязи на его лице. И, тем не менее, он не издал ни звука, и выражение его не изменилось: он все также глядел меня, ничего не видя.

— Кто убил ее, Крис? — тихо спросил я. — Ты?

— Нет, — ответил он, перестал плакать и опустил взгляд на стол. — Ее застрелил мифаго. И я ничего не мог поделать.

Мифаго? Я не знал значение этого слова, хотя оно встречалось на листке из дневника отца, который я всегда носил с собой. Я спросил, и Крис, опираясь руками о стол, встал и посмотрел на меня. — Мифаго, — повторил он. — Они все еще в лесу… они все. Там я и был, искал среди них. Я пытался спасти ее, Стив. Она была еще жива, когда я нашел ее, и она могла бы выжить, но я вынес ее из леса… и, в определенном смысле, убил. Я оторвал ее от вихря, и она быстро умерла. Я был в панике, не знал, что делать. И я похоронил ее, потому что так казалось проще всего…