Лес Мифаго - Страница 61

Тогда вождь послал на верхушку холма старшего сына. Тот вернулся, держа свою голову в руках, и пока Изгнанник не загрохотал своим тяжелым щитом, голова успела рассказать о нем, очень кратко:

«Он не наш, не из нашего рода, не из нашей расы, не из нашей земли, не из нашего времени, и не из любого времени, которое прожило наше племя. Его слова — не наши слова, а его металл пришел из таких глубин земли, что в них нет даже призраков; его животные — чудовища из темных мест; он говорит словами мертвецов и в них нет смысла; у него нет жалости, ни к кому; для него печаль — смех, любовь — ничто, а великие кланы нашего народа — стада баранов, предназначенные на убой. Он — жестокий ветер времени, и мы должны умереть или подчиниться ему, ибо никогда мы не станем с ним одного племени. Только один может убить его, но он еще далеко отсюда. Он — Изгнанник. Он съел три холма, выпил четыре реки, и целый год проспал в долине, близкой к самой яркой звезде. Сейчас ему нужна сотня женщин и четыре сотни голов, и только тогда он уйдет из наших земель в свое странное королевство.»

Вот тут Изгнанник загрохотал своим тяжелым военным щитом, и голова старшего брата заплакала, бросая отчаянные взгляды на ту, кого юноша любил. Потом привели дикую собаку и привязали голову к ее спине. Собака побежала к Изгнаннику, который вырвал из головы глаза и привязал череп к своему поясу.

Десять дней и ночей ходил Изгнанник по каменному святилищу, вне досягаемости стрел. Десять лучших воинов попытались поговорить с ним, и все вернулись обратно, плача, с головами в руках, только для того, чтобы попрощаться с женами и детьми. И десять раз дикие собаки отвозили наверх ужасные трофеи пришельца.

Волчьи камни в большом круге помазали кровью волков, и камнеговорители прошептали имена Гулгарос и Олгарог, великих волчих богов, когда-то живших в диком лесу.

На оленьих камнях нарисовали изображения оленей и камнеговорители призвали Мунноса и Клумуг, двух великих богов с сердцами людей.

А на великий камень вепря положили тело гигантского кабана, убившего десять человек, и его кровь смочила землю. Камнеговоритель этого камня, самый старый и мудрый из всех, призвал появиться великого Уршакама, появиться и уничтожить Изгнанника.

И на рассвете одиннадцатого дня встали кости пришельцев, которые стерегли ворота, и забегали они по болотистому лесу, громко крича. Восемь их было, призрачно белых, и на них все еще была та одежда, в которой их принесли в жертву. И улетели они, превратившись в черных воронов, и оставили ворота без всякой охраны.

В то же мгновение из волчьих камней вышли великие призраки; огромные волки соскочили на землю, серые и жестокие, и перепрыгнули они через костры и глубокий ров. За ними на землю спрыгнули старые рогатые чудовища, и поднялись на задние ноги. И они тоже прошли через дымящиеся костры, и от их криков леденела кровь. И поднялись они на холм, призрачные тени в холодном тумане. Но не сумели они убить Изгнанника, и убежали обратно в призрачные пещеры, находящиеся в самом сердце земли.

И тогда через поры камня протиснулся огромный вепрь. Он заворчал, пробуя утренний воздух, и стал жадно лакать росу, покрывавшую дикие травы. Ростом он вдвое превосходил любого героя, а его клыки, длиной с руку человека, были острее, чем кинжал великого вождя. Увидел его Изгнанник и обежал круг, легко держа в руках копья и щиты. Потом побежал он к северным воротам круга.

И закричал Изгнанник, в первый раз, и крик его пронесся через туман и холодный рассвет, ибо хотя стоял он на земле, дух Уршакама испугал его. Вставил он аметисты вместо глаз в череп старшего сына Обриагаса и послал голову обратно к святилищу, где жались племена в палатках из шкур животных. И потребовала голова их самое крепкое копье, их самого вкусного быка, только что убитого, их самый старый кувшин вина и самую прекрасную девушку. Тогда, поклялась голова, я уйду.

Послали племена все, что потребовал Изгнанник, но девушка — даже более прекрасная, чем легендарная Свиторан — вернулась, ибо назвал ее Изгнанник уродливой и отослал обратно. (Однако она не очень огорчилась.) Послали других, самых разных женщин, одна прекраснее другой, и всех их отверг Изгнанник.

Наконец юный воин-шаман, Эббрега, собрал веточки и сучья дуба, бузины и терновника, и создал из них кости девушки. Он покрыл их плотью из гнилых листьев и мусором из свинарников, а также пометом зайца и овцы. Получившее тело покрыл он чудно пахнувшими лесными цветами, голубыми, розовыми и белыми, по настоящему прекрасными. Он вдохнул в нее жизнь, почерпнув любовь из своего сердца, и когда она села перед ним, обнаженная и холодная, он надел на нее прекрасную белую тунику и расчесал ее рыжие волосы.

Увидели Обриагас и другие старейшины эту девушку, и не смогли сказать ни слова, ибо никогда не видели они такой красоты. И назвали ее Муартан, что означает любовь, сделанная из страха. Но заплакала она, и только тогда Эббрега увидел творение рук своих, и попытался оставить ее себе, но вмешался вождь и девушку отдали. Пошла она к Изгнаннику и отдала ему лист дуба, сделанный из тонкой бронзы. И потерял Изгнанник разум и полюбил ее. То, что произошло с ними после этих событий, касается только жизни того народа. Достаточно сказать, что Эббрега никогда не переставал искать дитя, созданное его руками, и ищет до сих пор.

Кушар закончила рассказ и открыла глаза. Она улыбнулась мне и задвигалась, выбирая более удобное положение. Китон выглядел угрюмым; он сидел, положив голову на подбородок и устало смотрел в никуда. Когда девочка перестала говорить, он посмотрел на меня и спросил: — Все?